Катя изо всех сил постаралась ужаснуться самой себе, но ужаснуться полноценно не получилось. В ванной шумела вода, и она представила, что Капитошин выйдет оттуда в одних трусах, подойдет к ней и грубо повалит на диван без всяких прелюдий, будто в каком-нибудь плохом женском романчике.

„Представляю, как ты расстроишься, если этого не случится“, – съязвил Циничный.

Вода затихла, и вскоре в дверях раздался голос:

– Ванная свободна. Если хочешь, у меня на кухне есть пачка пельменей. Что сначала – ужинать или в душ?

Катя обернулась и с чувством, близким к разочарованию, обнаружила, что Андрей стоит вовсе не в трусах или нагишом. На нем были обычные спортивные штаны и футболка, мокрые русые волосы торчали ежиком. Очки он снял и теперь смотрел на Катю, прищурившись.

– Сначала ужинать, – решила она. – Давай я хотя бы пельмени сварю.

Пока она хозяйничала на кухне, а Андрей занимался уборкой комнат на скорую руку, до Кати стало доходить, что соблазнять ее никто не будет. И грубо валить на диванчик в лучших традициях бездарных женских романчиков тоже. От этой мысли она неожиданно расстроилась, хотя пять минут назад собиралась дать отпор нахалу Капитошину со взыванием к его совести и указанием на собственное замужнее положение.

„Разумеется, – заметил непоследовательный Циничный. – Ты для него коллега, с которой нельзя спать. К тому же не факт, что ему этого вообще хочется. Он тебя приютил на пару ночей, но с чего ты взяла, что он собирается соблазнять тебя? Критичнее надо к себе относиться, девушка, критичнее“.

„Не собирается? Вот подлец!“ – вякнул Щенячий, но Катя приказала ему заткнуться и со злости бросила в пельмени не три горошка перца, как собиралась, а четыре.

– Ты со мной будешь спать или в маленькой комнате? – спросил сзади Андрей, подходя и кладя руки ей на плечи.

Катя вздрогнула и уронила в бульон весь пакетик с перцем. Пока она перерывала шкаф в поисках ложки, Капитошин неторопливо выловил половником размокший пакетик и выбросил в раковину. Катя выключила плиту и повернулась к нему.

– С тобой – в смысле с тобой на диване? – уточнила она на всякий случай.

– Не на полу же.

– А тебя не смущает, что…

Она запнулась на секунду, и тогда он вынул из ее рук ненужную ложку, отложил в сторону и поцеловал – сначала нежно, пробуя на вкус ее губы, затем требовательно, с нарастающей силой. Когда у Кати перехватило дыхание, он отпустил ее, провел губами по ее щеке.

– Меня ничего не смущает, – сказал он. – Кроме того, что волосы у тебя пахнут пельменями. Это, конечно, очень неожиданно и в чем-то даже романтично…

– Пельменями? – ужаснулась Катя. – Господи, какой ужас!

Она метнулась по направлению к ванной, но Капитошин поймал ее за руку, притянул к себе:

– Я пошутил. К тому же мне нравится, как пахнут пельмени.

Катя рассмеялась, и с этой секунды все стало легко.

Они поужинали, смеясь и подшучивая друг над другом, устроили потасовку за право мыть тарелки, которая быстро перестала быть потасовкой, и десять минут спустя обнаружили себя на большом диване, с кучей лишних предметов одежды, которые так мешали обоим.

Изнемогая от желания и каким-то дальним уголком сознания удивляясь собственному телу, которое так чувственно отзывалось на каждое прикосновение опытных мужских рук, Катя сбросила блузку и принялась торопливо стягивать с Андрея футболку. И в эту секунду зазвонил телефон.

Наступила пауза. Оба замерли. Телефон продолжал звонить.

– Это твой.

Она и сама знала, что ее.

– Выключи его.

Катя покачала головой и встала. Она поняла, кто звонит, и не могла не взять трубку.

– Катя? – торопливо спросил муж, когда она нажала на кнопку.

– Да, Артур.

– Милая моя, где ты? С тобой все в порядке? Котенок, я с ума схожу, не знаю, что делать без тебя! Девочка моя, мы чуть с ума не сошли! Ты так убежала… Маленькая, где ты? Скажи, где ты?

Капитошин лежал, слушал, как в соседней комнате за закрытой дверью Катя разговаривает со своим мужем, и очень хотел, чтобы этот неизвестный ему парень был убийцей неизвестного ему коллекционера. И совсем хорошо было бы, если бы он оставил отпечатки пальцев и на деревянной фигурке, и на орудии убийства. Тогда все станет просто: Катерина отнесет фигурку следователю, тот быстро прижмет ее непонятного супруга к стенке, и тот во всем признается. Ей, конечно, будет не очень приятно иметь бывшего мужа – убийцу, но…

„Кретин, – сказал себе Капитошин, натягивая футболку. – Не слышал, что ли, как она говорит о нем? С благодарностью! Бла-го-дар-нос-тью! Так что можешь закатать губу обратно. Секс отменяется. И все остальное тоже“.

Он собрал и переложил те шмотки, которые успел снять с нее, на стул и уселся среди одеял. Когда Катя вошла в комнату, лицо у Андрея было непривычно злое, и в первую секунду она растерялась.

– Мадам, я закажу такси, – сказал Андрей, снова превращаясь в ироничного галантного прохвоста, слегка огорченного тем, что сорвались запланированные постельные утехи.

– Зачем?

– Как – зачем? Оно доставит вас к страдающему супругу.

Она нахмурилась как-то по-детски, словно собиралась обидеться, но в последний момент передумала, подошла к нему и присела на корточки.

– Если ты по какой-то причине передумал меня оставить у себя, – медленно сказала Катя, тщательно подбирая слова, – то я пойму и не обижусь. Но если ты вообразил, что я собралась вернуться к Артуру, то ошибаешься.

Капитошин вопросительно посмотрел на нее, и Катя пояснила:

– Я сказала, что не вернусь. Но принесу им деньги, когда получу зарплату, на этот счет он и его мать могут не беспокоиться.

– И?

– И его вполне устроил такой вариант, – закончила Катя, немного погрешив против истины.

На самом деле Артур вышел из себя и стал орать отвратительные оскорбления, но она повесила трубку.

Андрей сидел с непроницаемым лицом, и она заволновалась:

– Я что-то не то сказала?

Закончив возносить хвалу неизвестному богу, пославшему в этот мир мужей-подлецов, к которым даже очень правильные жены отказываются возвращаться, Капитошин покачал головой.

– Я боялся, что ты уедешь, – честно сказал он, хотя обещал себе не говорить ничего подобного. – Не стой босиком на полу, иди под одеяло.

Глава 12

С утра в субботу Сергей Бабкин занимался тем, что получалось у него превосходно, – пек блины. Тонкие кружевные блины в дырочках ждали на блюде, пока новые подрумянивались на двух сковородках. Костя валялся перед телевизором, Маша, с утра выгулявшая Бублика и Тоньку, писала в комнате сценарий на тему „Почему не нужно врать“.

Обычно темы придумывала она сама, но на этот раз идею навязал ей редактор. Маша сердилась на себя за то, что согласилась, потому что ничего у нее не придумывалось. Герои передачи Мышка, Ежик и Зайчик врали друг другу напропалую, и это было смешно и нескучно. Но как только Маша пыталась привести сюжет к какой-то морали и наказать врунов, сценарий ломался, становился до отвращения фальшивым и глупым.

– Все неправда, – сказала Маша, закрывая файл на компьютере и злясь на себя.

– Точно! – отозвался Костя, заглядывая в комнату. – Мам, пойдем завтракать, дядя Сережа зовет.

За блинами Маша пожаловалась на неуклюжий сценарий, и Костя посоветовал ей не искажать правду и честно написать, что врать можно и нужно.

– Только врать по-умному, – добавил он, макая скрученный в трубочку блин в смесь сметаны и вишневого варенья.

– А ты, значит, врешь по-умному, да? – заинтересовалась Маша подходом сына.

– Само собой. То есть нет, конечно, я тебе вообще не вру!

– Ну да, ври больше!

Пока Маша с Костей в шутку спорили, Бабкин задумчиво жевал блин.

– Дядя Сережа, вам сейчас блинов не останется. Мама все съест.

– Это ты все съешь, а не мама. И не ляпай вареньем на скатерть, Костя!

– А я не ляпаю, оно само капает!