– Я… я не подумал, – пробормотал он, бледнея. – Не подумал… Такие деньги, кто же знал? Я и представить не мог…

– Чего ты представить не мог?! Что я тебе денег дам? Ты, мать твою, сколько лет со мной работаешь, а?

Глядя на его красное лицо, Шаньский отчетливо понял, что Кошелев и в самом деле дал бы ему требуемую сумму. Он чуть не расплакался, осознав, что можно было не искать выхода на „Фортуну“, не предлагать конкурентам свои услуги, не ожидать со страхом результатов тендера, а выбрать куда более простой, а главное, честный вариант. Юрий Альбертович перевел взгляд на детектива в кресле и прочитал на лице того плохо скрытое презрение. Шаньский не мог допустить, чтобы к нему так относились – он слишком любил себя, – и подавно не мог допустить, что он и в самом деле заслужил презрение. Юрий Альбертович мог только восхищаться собой.

И он уцепился за спасительную мысль. Мысль заключалась в том, что на том самом простом и честном пути ему пришлось бы пройти через унижение, а унижения он не терпел.

– Я не привык просить! – выкрикнул Шаньский, поднимая подбородок. – Слышите?! Не привык!

Он взял себя в руки, и лицо его, минуту назад вялое, снова стало красивым и волевым. Сергей Бабкин подумал, что Юрий Альбертович напоминает ему какой-то памятник из виденных недавно. „Только лошади под ним не хватает“.

– Я унижаться перед вами не буду! – нес свое Шаньский. – Никогда ничего не просил и не собираюсь!

– Тогда пошел вон отсюда! – скомандовал вмиг разъярившийся Кошелев. – Не просил он! Воровать мы умеем, предавать мы умеем, а просить – нет? Вон, я сказал!

Рык его раскатился по кабинету. Игорь Сергеевич разве что не плевался от злости. Перепуганный Шаньский вскочил и попятился к выходу, безуспешно пытаясь сохранить достоинство, но Кошелев схватил что-то со стола, собираясь метнуть в него, и Юрий Альбертович обратился в бегство. Он выскочил в коридор, захлопнул дверь и заторопился к выходу, боясь, что шеф попытается его догнать. Но Кошелев остался сидеть за столом, тяжело дыша и ругаясь про себя.

– Вы бы степлер-то положили, – посоветовал Бабкин. – Не ровен час, прищемите чего-нибудь.

Игорь Сергеевич перевел взгляд на предмет, который схватил в ярости, и обнаружил, что действительно сжимает в кулаке степлер.

– И в самом деле чуть не швырнул, – признался он, возвращая степлер на место. – Может, и стоило. Надо же, унижаться он не будет! Просить он не хотел!

Кошелев снова начал заводиться, но, бросив взгляд на сыщика, успокоился.

– Спасибо, Сергей, я в ваш план до конца не верил. Думал, глупость мы затеяли, зря только человека обидим.

Он откинулся на спинку кресла, испытывая облегчение. Злость прошла, и ему было жаль, что именно Шаньский, работавший в фирме едва ли не с первого дня, оказался „кротом“. Но радость от того, что теперь можно не подозревать всех сотрудников скопом и прикидывать, кто же продал информацию, перевесила огорчение.

Бабкин довольно хмыкнул, а про себя подумал, что блеф оказался на редкость успешным. Он и сам сомневался в результате своей затеи. Накануне вечером Катя Викулова прибежала к ним домой с рассказом о разговоре между Шаньским и его подругой, случайно подслушанном ею. Этот разговор мог ничего не значить; он мог вовсе не иметь отношения к получению Шаньским большой суммы денег, но Бабкин решил проверить это, потому что вспомнил слова Макара: „Если увидел кончик ниточки, тяни за нее. Что-нибудь да вытянешь“.

Самым сложным оказалось убедить директора „Эврики“ подыграть ему. Игорь Сергеевич упорно не хотел подозревать Шаньского без доказательств, а доказательств Бабкину катастрофически не хватало. Юрий Альбертович пользовался услугами того сотового оператора, в котором начальник безопасности отказал Сергею, и потому Бабкин не мог предоставить распечатку телефонных переговоров в обоснование своих подозрений. Оставался только блеф. И он полностью себя оправдал.

Сергей расспросил Катю о Шаньском и решил, что если тот виноват, то его можно взять на испуг, ошеломив и заставив поверить, что против него собраны неопровержимые улики. „Юрий Альбертович не очень быстро соображает, – сказала Катя. – Мне даже кажется, честно говоря, что он немного глуповат“.

После ее рассказа Бабкин просмотрел все фотографии, изучая Шаньского. Сергей уже имел дело с такими красавцами: женщины от них были без ума, ценя за красоту и галантность. И сами красавцы прекрасно знали, как обращаться с женщинами, словно это знание было у них врожденным. Однако в среде мужчин они легко терялись, потому что привычные способы общения не действовали. Особенно – в среде агрессивно настроенных мужчин.

– Если бы не Викулова, все было бы куда сложнее, – сказал Бабкин вслух, вспоминая, что уже почти решился позвонить бывшим коллегам, не видя другого выхода. – Конечно, слишком многое оказалось замешано на случайностях, но в конце концов мы получили нужный результат, а это, как говорит мой коллега Илюшин, все перевешивает.

Кошелев не ответил, но про себя подумал, что госпожа Гольц была права, когда советовала ему взять девчонку в штат. Ее знаки оправдали себя.

Глава 16

С утра знакомый таксист отвез Илюшина в Темниково к своему брату, ворча по дороге, что его заставили рано встать, хотя торопиться вроде бы некуда. Макар не спорил. Его подгонял азарт человека, вышедшего на след и чувствовавшего, что охота скоро закончится.

Трясясь в легковушке, Илюшин вспоминал все, что рассказывала Катерина Викулова о русалке и Вотчине. У него была отменная память, и он легко мог почти дословно воспроизвести сказанное при нем. „Итак, главный бухгалтер проявила любопытство, и девчонка в ответ честно выложила все о своем устройстве на работу. При этом присутствовало несколько человек, включая госпожу Гольц. Наивно было бы думать, что только этих людей можно подозревать в убийстве Вотчина: другие сотрудники могли слышать разговор, либо кто-то из присутствовавших передал историю родственникам или знакомым… Однако всех мы проверить не можем, поэтому проверим тех, кто оказался непосредственным слушателем Викуловой“.

Мысли Илюшина прервал звонок.

– Макар, мы нашли его, – меланхолично сообщил Бабкин. Связь то и дело прерывалась, и Илюшин поморщился от потрескиваний в трубке.

– Кого вы нашли? – быстро спросил он, и тут связь снова пропала. – Алло, Серега! Ты меня слышишь? Кого вы нашли?

Трубка потрещала, и в ней воцарилась тишина.

– Что, не работает? – Водитель сочувственно глянул на парня. – Бывает. До Темникова доедем, там все ловит.

Тут телефон проснулся, и Сергей снова прорезался в трубке.

– Третий раз повторяю, – раздраженно сказал он так отчетливо, будто сидел на заднем сиденье за Макаром. – Шаньский наш „крот“. Юрий Альбертович, менеджер по продажам.

– Ты уверен?

– Он сам признался.

– И где он сейчас?

– Понятия не имею. Моя задача была вычислить человека, а не составлять ему компанию. Кстати, никто из нас не может дозвониться до Гольц, чтобы сообщить ей радостную весть.

Илюшин нахмурился. Последние слова Бабкина ему не понравились, но не успел он ничего ответить, как Сергей невнятно булькнул в телефоне и пропал окончательно.

– Будем надеяться, он не забыл выслать фотографии, – проговорил себе под нос Макар. – Посмотрим на сотрудников „Эврики“.

Смотреть на сотрудников „Эврики“ ему не понравилось. Факс исказил изображения, и лица на черно-белых листах казались похожими друг на друга.

Илюшин с досадой поморщился, вспомнив, что отличный коммуникатор, которым они с Сергеем успешно пользовались в случаях, когда нужно было быстро передать информацию, отдыхал в ремонте после того, как Макар лично уронил его в ванну с водой. А новый он не успел купить, торопясь в Кудряшово.

– Извиняй, парень, качество малость подкачало, – развел руками хозяин дома, высокий крепкий мужик с ярко-голубыми глазами, называвший себя не гробовщиком, а гроботесом. – Мне этот агрегат не для картинок нужен.