– Если согласятся? – переспросил Андрей.

– Они могут быть попросту заняты, – после небольшой паузы ответила Гольц, но Таможеннику показалось, что она имеет в виду совсем другое.

– Мы можем быть совершенно откровенны с ними? – уточнил Кошелев, озабоченно барабанивший толстыми пальцами по столу.

– Да. К тому же ни у вас, ни у меня нет столь серьезных секретов, которые стоило бы скрывать. Не так ли?

Взгляд внимательных черных глаз остановился сперва на Кошелеве, затем на Капитошине, и оба торопливо подтвердили, что да, у них нет секретов, которые стоило бы скрывать.

– Вот и замечательно, – подытожила госпожа Гольц, легко поднимаясь с кресла. – Я позвоню этим людям и постараюсь их уговорить.

Она улыбнулась и вышла из кабинета.

– По-моему, у нее два яйца в штанах, – пробормотал Таможенник себе под нос.

– Лучше иметь дело с бабой с яйцами, чем с мужиком без оных. Скажу честно: мне не по душе, что в „Эврике“ будут что-то разнюхивать и выведывать. Сработают топорно – и будет скандалов и обид на год вперед. Но деваться нам некуда.

„Это точно, – мысленно согласился Капитошин, – деваться нам некуда“.

Сергей Бабкин отправил Машу с Костей и собачонками в парк, а сам уселся „на телефон“. Он успел сделать два звонка, когда позвонил Макар Илюшин.

– Сергей, теперь у меня новости. На нас вышла одна знакомая тебе дама, с которой мы имели дело в славном городе Санкт-Петербурге. Предлагает мелкую работу.

– Что за дама? И зачем нам мелкая работа? Пусть крупную предлагает.

– Я бы десять раз подумал, прежде чем снова согласился с ней работать. Интересен не контракт, а заказчик.

– А что с заказчиком не так?

– Подключи память, мой забывчивый друг, и скажи: кто два года назад оставил в дураках и тебя, и меня, и собственную весьма умную и властную родственницу? [1]

– Гольц? – недоверчиво спросил Бабкин. – Наталья Гольц? Не может быть. Что она здесь делает?

– Дела ведет. Имела нахальство позвонить мне и предложить поработать на фирму-партнера, с которой она тесно сотрудничает. Меня ее наглость, признаюсь тебе, даже восхитила. Потому и звоню.

Бабкин покачал головой. Он понимал Макара. Два года назад им пришлось расследовать дело, обещавшее очень крупный гонорар, и тогда он искренне сочувствовал маленькой Наташе Гольц, оказавшейся не в том месте и не в то время. Сочувствовал – и восхищался ею. Она умела держать себя в руках, несмотря на все свалившиеся на нее несчастья. Если бы Илюшин по чистой случайности в последний момент не докопался до истины, она так и осталась бы в их глазах жертвой обстоятельств.

– Стойкая тетка, – признал Сергей. – Мне даже любопытно, чего она хочет от нас.

– Найти „крота“, как она сама говорит: якобы кто-то в фирме сливает информацию конкурентам. А что в действительности у нее на уме, знает только она сама.

– А может…

– Нет, не может. Скажу честно, Серега: я не хочу с ней работать. Она непредсказуема.

Бабкин считал, что Макар отказывается работать с Гольц вовсе не потому, что та непредсказуема. Просто Наталья Ивановна была живым напоминанием о том, как легко она переиграла их обоих. Но озвучивать эту мысль благоразумно не стал.

– Нет так нет, – покладисто согласился он. – Фирма-то крупная? От большого гонорара мы отказались?

– Нет, ерунда. В смысле фирма ерунда, а не гонорар. „Эврика“ какая-то. Мне это название ни о чем не говорит.

Сергей нахмурился. Что-то неуловимо знакомое было в названии фирмы, ничего не говорившем Илюшину.

– Эврика, эврика, – пробормотал Бабкин в трубку. – Где-то я о ней слышал совсем недавно. Стоп! Это же фирма, в которой работает Катя.

– Ты уверен?

– Да.

– Хм. Занятное совпадение, если это только совпадение. Я выезжаю, буду у тебя через сорок минут – обсудим, что делать с Гольц и со всем остальным.

– Я не смог встретиться с вдовой Зильберканта, – сказал Макар с порога. – Она уехала из России три года назад и сейчас живет в Израиле. Я попытаюсь с ней связаться, потому что у меня появилась одна идея, которая могла бы многое объяснить…

– Какая идея?

– Сейчас скажу. Но сначала давай окончательно решим вопрос с Гольц – мы отказываемся от ее предложения?

– Само собой. Дело неинтересное, а Наталья Ивановна слишком… э-э-э… специфический клиент, чтобы я был рад с ней работать.

– Согласен. Тогда возвращаемся к нашему делу.

Он пододвинул к себе чистый альбомный лист и начал рисовать на нем человечков разного размера.

Бабкин следил за быстрыми движениями карандаша. Время от времени Илюшин останавливался, вспоминал что-то, и лист заполнялся новыми фантастическими картинками, в которых не было никакой видимой привязки к реальности.

Закончив рисовать дерево, перевернутое вверх корнями, Макар ткнул карандашом в его ствол и сказал:

– Мы знаем, что много лет назад неизвестный нам мастер вырезал из дерева русалку. Мы знаем также, что несколько человек наделяли эту русалку магическими свойствами, в том числе тот, кто считался ее последним хозяином.

– Вотчин.

– Да. Он был убит, а русалка у него похищена – вероятнее всего, кем-то из семьи твоей новой знакомой. Вотчин рассказывал Катерине, что вывез фигурку из небольшого села, где приобрел ее по случаю, заинтересовавшись ее особенными свойствами. Но в девяносто третьем году русалку украли из квартиры коллекционера Зильберканта, убив его, а также убрав двух свидетельниц преступления. Правда, разными способами. И в конечном счете фигурка оказалась у Вотчина.

– Напрашивается логичный вывод, что нашим неизвестным коллекционером, заказывавшим убийства коллег, и был сам Вотчин, – буркнул Сергей. – А кражи икон, денег, шкатулок и всего остального были только для отвода глаз.

– Получается, что так. Правда, это противоречит моей идее, и у нас все равно остается масса вопросов. Не говоря уже о том, что это ни на шаг не приближает нас к Кириллу Сковородову.

– Расскажи про идею.

– Нет. Пока рано. У меня нет ни одного доказательства своей правоты, а только голая, ни на чем не основанная догадка. В любом случае нам необходимо выяснить, что собой представляет семья Катерины. Один из них, по-видимому, убил старика, и я хочу знать, откуда этому человеку было известно про русалку.

– Про русалку ничего пока не скажу, но меня заинтересовала странная история про побег из Ростова в Москву, – мрачно сказал Бабкин. – Вот я и попросил Мишу Кроткого связаться с оперативниками из Ростова-на-Дону.

– Отлично. К завтрашнему вечеру, если есть информация и она не засекречена – а с чего бы ей быть засекреченной? – она будет у тебя. Узнаем, кому перешел дорогу господин Ашотян.

– Раньше.

– Что – раньше?

– Она раньше у меня будет. Она у меня уже есть.

Недоверие во взгляде Илюшина сменилось неприкрытым интересом.

– Хочешь сказать, – медленно протянул он, – что ты уже созвонился с Ростовом?

– Не я. А Мишка. Ему оказалось достаточно сделать два звонка, и он очень быстро получил все нужные сведения. Разумеется, ничего секретного в них нет.

– Так кому перешел дорогу господин Ашотян?

– Вопрос надо ставить не так, – возразил Бабкин. – Вопрос в другом: кто перешел дорогу господину Ашотяну.

После того как Маша с сыном вернулись с прогулки, Сергей повторил ей то, что незадолго до этого рассказывал Илюшину. Выслушав новости, ошарашенная Маша покачала головой и потянулась за телефоном.

– Катя, привет, – сказала она, набрав номер. – У нас есть для тебя новости. Приезжай, пожалуйста.

Катя что-то спросила, и Маша обернулась к Бабкину.

– Спрашивает, можно ли ей взять с собой Андрея, – сообщила она, прикрыв ладонью трубку.

– Пусть берет, конечно. Даже лучше, если он будет с ней.

– Да, приезжайте вместе, – сказала Маша. – Мы вас ждем.

Она посмотрела на выжидательные лица Макара и Сергея, вздохнула и предупредила:

– Я ничего рассказывать ей не буду! И не надейтесь! Мне и так девчонку жалко до слез.